По благословению Преосвященнейшего Феоктиста, епископа Переславского и Угличского

Доклад отца Владимира

Опыт проведения летних лагерей для детей с особенностями развития на базе сельского прихода

о.Владимир КлимзоЗдравствуйте. Меня зовут священник Владимир. Я представляю общину Владимирского храма Борисоглебского района Ярославской епархии. Наш храм, один из самых крупных сельских храмов в районе, был построен на средства Петербургского купца Алексея Прожигалова в центре древнего села Давыдово на старинном тракте между Ростовом Великим и Угличем. При советской власти наш храм разделил общую судьбу, в 1936 году он был закрыт и далее до полного разрушения в нём были складские помещения и даже клуб. В 1998 году в селе была организована община, которая обратилась за благословением на восстановление храма к тогда правящему ярославскому владыке архиепископу Михею. С этого времени храм обрел второе рождение.

На момент реставрации здание храма стояло без куполов и крестов, шпиль на колокольне отсутствовал, крыша на зимней части провалилась и стала почвой для целой рощи, да и на крыше четверика летней части росли деревья. За минувшие годы храм с Божией помощью оштукатурен, возвращены купола и шпиль на колокольне, в зимней части за временным иконостасом уже три года идет служба. По мере восстановления храма стала оживать и приходская жизнь вокруг него. Стали селиться новые люди. Появилось подсобное хозяйство земля, ферма с коровами, овцами, лошадьми. Метало и деревообрабатывающие мастерские. Своя трапезная.

Одновременно со строительными и хозяйственными инициативами на приходе стали потихоньку выкристаллизовываться и направления социального служения.
Начиналось все с приюта и помощи людям, страдающим алкогольной зависимостью, тем, кто по разным жизненным обстоятельствам сбился с пути, страдал запоями и не мог самостоятельно избавиться от зависимости. Предоставлялся приют и людям желающим пересмотреть свою жизнь, подумать о целях существования изменив обстановку. В этом не было ничего нового  возрождалась старая христианская традиция  поработать в монастыре или на приходе во Славу Божию.

В сегодняшней стремительной и агрессивной повседневности люди нередко ощущают себя, словно белка в колесе, теряя порой ощущение начала и конца своих действий, сам смысл существования. Попадая же в условия, освобождающие от социальной ответственности, где ты «никому не должен», можешь не думать о хлебе насущном, о тепле и ночлеге, да все это на белом фоне приходского бытия, сочетающего труд и молитву, исповедь и причастие, человек обретает возможность в тишине своей души разобраться в себе. «Гости» живут на приходе, как правило, по двое в «кельях», в статусе временных трудников на полумонастырских условиях. Они участвуют в трудовых послушаниях, обычно имеют какое-то личное усиленное молитвенное правило, по понедельникам, средам и пятницам читают акафист «неупиваемой чаше», стараются регулярно исповедоваться и причащаться.

Поначалу пытались мы помогать и наркозависимым, но впоследствии отказались от этого дела, осознав, что помощь им требует особого внимания и условий которых у нас на тот момент не существовало. Кроме того мы занимались детьми и подростками, а объединять их с наркозависимыми недопустимо.

Вслед за приютом мы открыли православный детский сад и начальную школу. И здесь мы ничего не придумывали, просто попытались как-то поправить ситуацию, сложившуюся за стенами храма. Жизнь многих деревень в глубинке на протяжении последних десяти-пятнадцати лет складывается драматически. Большинство колхозов разорилось, селяне впали в нищету, стали спиваться, опускаться нравственно. Люди крепкие и активные уехали в поисках лучшей доли, в деревнях, как правило, остались «неприкаянные». Их число умножили, отторгнутые городом неудачники, вернувшиеся под родительский кров пропивать стариковские пенсии. Последствия происходящих с сельской общиной перемен трагичны, мы с прискорбием наблюдаем, что растущие там дети и молодёжь  потомки алкоголиков в третьем-четвёртом поколении. Невозможно смотреть на происходящее безучастно, а потому мы попытались силами прихода организовать местных детей, многие из которых стали сиротами при живых родителях. Так и возник детский сад, число воспитанников в котором за три года выросла с пяти до пятнадцати человек. В нынешнем году владыка архиепископ Кирилл благословил нас попробовать создать православную школу, в ней пока всего три ученика. Большинство дошкольников и школьников нуждаются в особой помощи, в том числе в психолого-педагогической коррекции.

Так на приходе родилась третья гуманитарная инициатива, возник приют для детей, попавших, как сегодня принято говорить, в трудную социальную ситуацию». Ныне в приюте шестеро подростков, одни  круглые сироты, у других  далеко не все благополучно дома. Трудятся с мальчишками два сменных воспитателя. Малочисленность воспитанников позволяет создать в приюте почти семейную обстановку. Мы пытаемся растить подростков в духе братства, сотрудничества, самостоятельности. Все они имеют храмовые послушания звонарей, алтарников, поют в церковном хоре. И конечно у всех, как заведено в деревнях, существуют приходские семейные обязанности дрова, вода и прочее. В соответствии со степенью своего понимания церковной жизни воспитанники регулярно исповедуются и причащаются. Учатся же они в соседней школе села Ивановское, где не первый год неплохо прививаются инициативы православного просвещения.

Четвёртым направлением нашего социального служения, на сегодняшний день ставшим одним из самых главных, хотя и самых трудных, стала работа с особыми детьми и взрослыми. Так получилось, что Господь свёл нас с московским центром социально-педагогической адаптации «Рафаил» под руководством Валентины Николаевны Загрядской. Их детский коллектив стал первым гостем в наших летних лагерях. С тех пор каждое лето из Москвы, Подольска, Ярославля, Санкт-Петербурга, Рыбинска приезжают к нам семьи с «особыми детьми», некоторых из которых давно следовало бы отнести к категории «особых взрослых». Медицинские диагнозы весьма разнообразны ЗПР, ДЦП, РДА, синдром Дауна. Первым нашим помыслом стала попытка просто помочь приезжающим как-то провести лето на свежем воздухе. Со временем многие проблемы семей, воспитывающих особых детей, мы стали воспринимать гораздо глубже и ответственней. Осознав, что далеко не все получают остро необходимую им государственную помощь, мы задумались: кому же как не приходу Русской Православной Церкви надлежит взять на себя попечение о тех, с кем за короткое время общения сложились почти родственные отношения.

Подчеркну, мы со своим небольшим опытом ни в коем случае не претендуем на роль специалистов и тем более экспертов в столь широкой и сложной области. Однако, идя навстречу просьбам мам наших детей, мы хотим просто поделиться личными впечатлениями о совместной социальной жизни в наших летних лагерях с особыми детьми и их родителями. Возможно, кому-то наши наблюдения окажутся полезными, и прежде всего приходам, которые никогда не сталкивались с такого рода детьми. Нам кажется то, что делаем мы, вполне по силам многим сельским приходам.

Организуя наш первый лагерный заезд, мы были очень наивными, думали, что у всех инвалидов одни и те же потребности и проблемы. Как же мы заблуждались! Потом мы целый год вспоминали и осмысливали эпизоды общения с этими людьми. Все, кто жил с ними рядом, совершенно пересмотрели такие понятия как норма, инвалид, болезнь, диагноз, человек. Общаясь с ними, мы много узнали и о себе, о своих недостатках. Узнали и об отношении наших граждан к таким людям. Оказалось, что где-нибудь в метро на таких детей могут смотреть брезгливо и с неприязнью; сверстники могут оскорбить их и даже избить Бедные мамы, которые возят своих детей в общественном транспорте в различные центры развития, совершенно стоически несут этот крест. Несколько занятий в неделю, час, а то и полтора в один конец  это и представить себе трудно.

Опыт летнего общения помог нам многое открыть в себе, в том числе и собственные недостатки. И еще мы узнали, как трудно приходится особому  «больному»  человеку в обществе, именующем себя «здоровым». Родители рассказали нам, что многие смотрят на их детей, не скрывая брезгливости и неприязни. Ребенка-инвалида могут оскорбить, могут плюнуть, даже могут избить. Дорога в какой-нибудь Центр развития не только занимает час-полторав один конец, но превращается для матери ребенка-инвалида в трудное испытание, ей постоянно приходится оберегать свое чадо от мнимых и реальных угроз окружения. Это представить невозможно. Мать ребенка-инвалидастоически несет и этот крест.

Материнское поведение, сформированное условиями городской жизни, поначалу удивляло. Родитель коршуном бросался на защиту своего ребенка, стараясь не подпустить к нему чужака, будь то такая же мать или другой особый ребенок, пытался жестко контролировать ребенка, постоянно одергивал его, подчас просто хватал за руки. Мамам повсюду мерещилась опасность, самые частые требования: «Не ходи туда, не ходи сюда». Но в деревне вокруг лишь поля, цветы, лес, убежать никуда невозможно. Через 34 дня дети начинали успокаиваться, агрессивные проявления пропадали. Возможно, способствует тому постоянно меняющаяся красота природы, выгодно отличающаяся от монотонности города. Мамы также становятся менее напряженными, что для нас не менее важно, ибо дети столько не переживают, сколько переживают их близкие. Оказалось, что и для мам деревенская жизнь стала фактором реабилитации.

Предложив мамам хоть на время разлучаться со своими чадами, мы постарались включать их в нашу хозяйственную систему. Родители вместе с детьми из приюта, помогавшими нам добровольцами  подростками и взрослыми, выполняли посильные работы по обеспечению жизнедеятельности лагеря. Подчеркну, то были не развивающие игровые методики, а включение в реальные полезные и нужные действия  укладка дровяных поленниц, уборка сена, уход за животными на ферме, помощь в трапезной, работа на огороде и на строительстве. При этом стараемся подобрать детям индивидуально посильную работу, чтобы в конце они могли ощутить результат своих стараний. Оказалось, что оторвавшись от мам, многие становились гораздо спокойнее, адекватнее, их поведение заметно нормализовалось. Да и мамы, накрепко привязанные в городе к больному ребенку, смогли переключиться на деятельность другого рода, и просто, по выражению одной из родительниц, «выдохнуть» и глотнуть свежего воздуха. Не надо забывать, что в лагере и молоко со своей фермы, и воздух здоровый, деревенский.

Попутно скажу о проблеме адаптации к нашей жизни. Ядро летнего лагеря составляют семьи, побывавшие в нем неоднократно. По приезде дети входят в нужный режим за два-три дня. Тем же, кто попадает к нам впервые, такого срока явно недостаточно. Приезжать на пару дней или на неделю бесполезно  дети и взрослые попросту не успевают выйти из стереотипа городской среды и принять уклад жизни сельской, церковной. Поэтому мы сторонники длительного пребывания в лагере, и мечтает сделать его круглогодичным.

Жизнь в лагере устроена так. С утра  молитвенное правило в трапезной, завтрак после которого все «разбегаются» по послушаниям. Каждому предлагается работа по его силам, кому-то на час, кому-то на четыре, одни трудятся парами, другие в группах. Далее обед, отдых и снова послушания, а тем, кому это трудно  отдых  сон либо прогулка по лесу. Также проводятся занятия по рисованию и рукоделию. При необходимости подключается наш «Центр традиционной культуры» с традиционными посиделками и вечёрками, включающими аутентичный песенный и танцевальный фольклор. Замечу, подобные «занятия» равно привлекательны для детей, вне зависимости от поставленного им диагноза.

В 2008 году к нам приехала Маша Константинова, специалист по иппотерапии, а так как у нас есть две подаренных лошади, то стали возможными и занятия иппотерапией. Благодаря Маше мы узнали, что это такое. Спасибо ей.

Вечерами у молодежи обычно костер с песнями или футбол-волейбол, где все перемешиваются. Тут, правда, случались накладки, так как детей включали в игру спонтанно, не учитывая ни их индивидуальные возможности, ни особенности режима жизни. Подобное небрежение вызывало неудовольствие некоторых мам, что надо иметь в виду тем, кто задумает организовать летний лагерь у себя на приходе. Впредь и мы постараемся подобрать более однородные группы.

Бытовые условия у нас пока не особо комфортные. Приезжающие живут кто в строительных бытовках, кто по деревенским домам, кто там же на верандах, а кто и в палатках. Есть уличный душ и небольшая баня, работающие с большой нагрузкой. После того как мы подтянули к лагерю водопровод, решать проблему с умыванием стало легче. Туалеты у нас обычные деревенские, подарили нам и пластиковые кабинки Безусловно, такие условия приемлемы не для всех.

Особая тема  добровольные помощники. В основном это ребята молодые и городские, а посему, особенно поначалу, пока не втянутся, большинство напоминает «расслабленного, чающего шевеления воды». Городской комфорт поневоле расслабляет. Многие наши добровольцы «устали от жизни», психически неустойчивы, инфантильны. За спиной у них титанические муки поиска смысла выноса мусорного ведра после пятого родительского напоминания, да героические усилия по оказанию помощи маме, выражающейся в подметании двух квадратных метров кухонного пола. Тем не менее, как показал опыт их работы в лагере, всякая молодая душа стремится-таки к подвигу и через несколько дней ребят уже не узнать. В лагере, где они реально устают и осознают, что их труд необходим особым детям, подросткам не требуется прибегать к искусственным способам (наподобие серьги в ухе), чтобы подняться в собственных глазах. Так что и особые дети, и их мамы, и добровольцы  все без исключения уезжают подлеченными и заряженными на активное существование.

Приезжают к нам воспитанники двух детских домов  из городка Мышкина Ярославской области и из села Мышкино Можайского района,  с которыми мы дружим. Эти дети также включаются в деревенскую жизнь.

Наша алкогольнозависимая братия и трудники становятся всем нашим (и местным и не местным) детям, да и просто друг другу, своего рода «родственниками»  дядями и тётями, старшими и младшими братьями и сёстрами, обретая обновлённый смысл существования. Даже если эффект этот временный и кто-то уходит из прихода  память о нём в душах оставляет, мне кажется, неизгладимый положительный след. Часто люди, в силу жизненных обстоятельств покинув общину, возвращаются, и в большинстве случаев поддерживают дальнейшие отношения  звонят, стараются помочь. Конечно, есть и те, кто не уживается на приходе, но это скорее исключение, чем правило. И лагерь наш не всем понравился, одна семейная пара убежала на следующий же день по приезду  очень напугали бытовые условия. Впрочем, приход  не секта, каждый вправе выбрать близкий для себя тип общения.

Для деревенских детей польза от общения с таким количеством новых и разных людей  огромна. Как иначе они могут сегодня расширить свой кругозор? Для детей из нашего приюта, как и для добровольцев из городской молодёжи, контакты с особыми детьми, помощь им оказались мощным реабилитирующим фактором. На фоне чужой, по настоящему непростой, жизненной ситуации мнимые невзгоды и подростковые капризы уступают место более зрелому миропониманию, и, повторюсь, формируется естественное чувство собственного достоинства. Для особых детей интеграция в реальную, неигровую жизнь в атмосфере благожелательного человеческого общения, в том числе со сверстниками становится хорошим социализирующим фактором.

Расскажу об отношениях с детьми и родителями с позиции священнослужителя, предупредив, что все сказанное на эту тему, не мнение Церкви, а мое частное мнение. Прежде всего, я далёк от прямолинейных выводов связывающих особенности ребенка с предысторией его родителей, т. к. понимаю, что Божий промысел о каждом человеке, есть, конечно же, тайна, открывающаяся очень немногим. Ребёнок и родитель  это как минимум пара судеб, а часто и больше, что исключает решения задач в плоскости, где присутствуют всего два измерения. Случаи из жизни, даже описанные как нечто обобщающее  не статистика, а скорее интуитивно угадываемые существующие тенденции.

Многие семьи, приезжающие к нам, прошли через вальдорфские, протестантские и католические реабилитационные центры. По мнению, директора ИКП РАО Н. Н. Малофеева, западные модели реабилитации детей с ограниченными возможностями здоровья, эффективно работающие за рубежом, интересны и поучительны, но они мало продуктивны на российской почве. Модели помощи детям-инвалидам и неразрывно связаны (детерминированы) с историей, культурой, религией и экономикой страны, ментальностью ее населения, его традициями и обычаями. Слепое копирование чужих образцов, бессмысленно, если не вредно. Взгляды профессора Н. Н. Малофеева разделяет протоиерей Пётр Коломийцев, много лет занимающийся коррекционной работой с детьми, имеющими нарушения слуха.

В конце 80-х годов минувшего века многочисленные миссионеры из-за рубежа начали активно организовывать в нашей стране разнообразные центры, учебные заведения, фонды, программы помощи детям-инвалидам и семьям их воспитывающим. Многие из них оказали нуждающимся существенную материальную и иную помощь, за что справедливо заслуживают благодарности. Однако, при всем уважении к добрым намерениям названных протестантских и католических реабилитационных центров, как к первым негосударственным институтам помощи лицам с ограниченными возможностями здоровья я, как священник, убежден, что такого рода первичная «катехизация» не лучшим образом сказывается на осознании православными родителями и детьми самих себя и своей жизненной ситуации.

Сегодня, когда в нашей стране из руин возрождаются храмы и общины с исконными православными традициями милосердия, отношение к особым детям может измениться к лучшему, подняться на уровень, достигнутый в христианской России на рубеже XIXXX столетий.

Отношение к человеку и проявление любви к нему в организациях западного толка во многом отличается от православного канона. Не в последнюю очередь это вопрос ответственности, отношения к исповеди и причастию, христианским таинствам отсутствующим в большинстве названных институтов, курируемых западными миссионерами.

Вот одно из заблуждений, корни которого, полагаю, находятся в сегодняшнем западном мировоззрении. Кстати, это может быть полезно нашим православным священникам, которые ещё не сталкивались с особыми детьми. Существует предрассудок, согласно которому дети-инвалиды существа «бедненькие»«убогонькие», невинные, не способные грешить. Подчас священник, по-человечески сочувствуя инвалиду, без сомнения, не спрашивая, возлагает на него епитрахиль, отпускает грехи, читает разрешительную молитву. Опыт проживания бок о бок с особыми детьми в деревне, проведения летних лагерей показал, что они «не ангелы». Они грубят родителям, скандалят, могут шантажировать мам для достижения удовольствий или «послаблений», а мамы балуют и не одергивают «несчастненьких». По началу, попросить прощения перед причастием у мамы нашим воспитанникам в голову не приходило. Подростки, подходя на исповедь, могут лепетать, словно малыши, дурноприобретенное на подобие «маму не слушал». Вместе с тем, опыт показал, что, если отказаться от упомянутого предрассудка, не во всех, но во многих случаях, убеждаешься, что у нас прекрасные, совершенно нормальные, совестливые дети.

Почему я об этом говорю? Понять, кто такой особый ребенок, кем он является в жизни семьи  ключевой для родителя вопрос. Когда зарождается человеческая личность? Священнический опыт общения с мамами особых детей подсказывает, что пренатальный опыт жизни ребенка оказывает сильное воздействие на его дальнейшее будущее. Нынче редкая мама ответственно относится к зачатию, вынашиванию и рождению ребёнка. Столь же немногие относится к своему ребенку-инвалиду как к «несению креста» в православном смысле. Например, ребёнок страдает всевозможными страхованиями, не обычными, с которыми сталкиваемся все мы, а особо навязчивыми, от которых ему самостоятельно трудно избавиться. Врач прописывает некую химическую помощь, но причина-то не ясна, посему и недуг не лечится. Общаясь со священником, родители вспоминают, как проходила беременность, нередко обнаруживая ситуации нравственного неблагополучия. Многих одолевали сомнения «рожать  не рожать», мысли об избавлении от плода. Думается, что преступник, в одиночной камере ожидая казни, и то чувствует себя лучше. Он взрослый, да и, как правило, понимает, за что наказан. А каково ребёнку, жизнь, которого начиналась с подобного опыта? Порой оказывается, что родители, как им тогда казалось, в неудобный для заведения семьи момент своей жизни, вели весьма легкомысленный образ жизни. В храм не ходили, «так вокруг жили все»«по молодости» и потому, что никто из их родителей им об этом в свою очередь не сказал, молодые просто не знали, что с момента зачатия ни мать, ни отец ребёнка больше не принадлежат себе. В пору материнской беременности мужчина и женщина в лучшем случая осознавали себя «будущими» родителями, таковыми уже являясь. Они не подозревали, что рядом с ними от момента зачатия постоянно, пока не «отлепится от отца и от матери» будет находиться душа человечка, моложе их лет на 1820. Душа, по сути их младшего брата или сестры которую, говоря церковным языком, Господь подарил им для, того, чтобы они в любви вырастили её для Жизни Вечной.

Встречаются и родители, которые искали контакты с «неизвестными» (как они в силу своей не информированности полагали) тайными силами. Казалось бы чего проще, спроси у любого священника, и он бы много рассказал о путях и задачах этих «сил», об их делах, которые они творят с человеческим родом на протяжении уже не одной тысячи лет.

К сожалению, годы безбожия привели к тому, что многие сегодня относятся к браку, к себе и друг к другу, да и вообще ко многому без любви, потребительски. Подобный подход переносится и на человека в целом. Выработалось отношение к человеку, как к некоему биологическому механизму, который можно изготовлять, ломать, чинить, а при необходимости убирать подальше, чтоб не мешал. Если человек  «машина», его можно копировать, а в случае обнаружения дефекта  утилизировать. А как быть с бессмертной душой?

К сожалению, многие врачи, психологи, педагоги, с которыми мамам наших детей приходилось встречаться, если не являются людьми верующими, сознательно или подсознательно, но относятся к особому ребенку также механистически. Им никто не объяснял, что у человека, кроме тела, есть еще и дух. Кстати, многие ли из них знают об инвалиде с детства по имени Матрона. Что бы ждало её в семье неверующих родителей? Полагаем, какой-нибудь психоневрологический интернат. По счастью, родители были православными, Матронушка сызмальства подолгу бывала на службах в Церкви. Она прожила долгую плодотворную жизнь, облегчила страдания сотен людей. И сегодня при молитвенном обращении к святой праведной блаженной Матроне московской многие продолжают исцеляться.

Область духа есть важная составляющая человеческой жизни, ею в большинстве своём традиционно занималась в нашей стране Русская Православная Церковь. Работа в области духа и является главной особенностью наших лагерей, дополняя работу врачей, психологов, психиатров, коррекционных педагогов и иных профильных специалистов. Поэтому и в названии доклада мы особо подчёркиваем, что рассказываем об опыте лагерей именно на сельском приходе.

В силу ряда причин, в том числе из-за агрессивности городской среды, транспортных и иных проблем, большинство родителей с особыми детьми оказываются людьми невоцерковленными. Благодаря относительно малой загруженности сельского храма для многих семей пребывание в лагере позволяет регулярно участвовать в богослужебной жизни, почаще причащаться. Открывается возможность дольше и в спокойной обстановке общаться со священником, глубже разобраться в себе, в своих нравственных проблемах и вопросах веры, появляется возможность более глубокой исповеди. И у родителей, и у детей разрешаются многие вопросы духовного плана.

Многолюдье городских храмов, в силу тяжёлого отношения детей инвалидов к скоплению людей, и их порой шумного поведения во время служб часто сильно затрудняет посещение храмов семьями с детьми-инвалидами. В результате этих причин, некоторые вообще перестают бывать в храме, что, конечно же, не лучшим образом сказывается на их духовном состоянии. В сельском храме после периода адаптации, который носит общий характер привыкания к новому окружению, наши дети на службах ведут себя спокойно, тихо, порой чувствуется, как они молча, но внутренне глубоко сердечно участвуют в богослужебных песнопениях. Некоторые по их личному желанию и возможностям привлекаются к активному участию в службе. Замечал, что после причастия многие дети, в том числе аутисты, проявляющие аутоагрессию, способны успокаиваться. Пусть на короткий срок, но ведь без «химии»!

Какие выводы мы сделали для себя? Летние лагеря для детей с ограниченными возможностями здоровья могут иметь разнообразные организационные формы. Чаще они имеют оздоровительно-развлекательную направленность, как правило, это разнообразные специалисты и терапевтические занятия, флаг, горн, линейка, спорт, музыка. Не отрицая возможного многообразия, мы за три года работы пришли к выводу, о полезности предлагаемого нами направления. У нашего летнего лагеря есть свои отличия, которые мы хотели бы сохранить и развить в будущем. По сути, мы, как и любой другой церковный приход образуем своеобразную семью. Как и во всякой семье отношения у нас складываются непростые, но общими усилиями мы стараемся поддержать между всеми искренние, дружеские, доброжелательные и терпимые отношения. Даже ссоры, без которых, конечно же, не обходится быт, как правило, носят семейный характер. Как и во всякой семье, есть много дел нас объединяющих. При этом, каждому есть дело по плечу, и стару и младу, и умелому и неумелому, главное  это то, что мы стараемся по-семейномурешить проблемы каждого члена общины в каждый конкретный момент. При этом Церковная жизнь, исповедь и причастие, является главным источниками сил для такого образа жизни.

Принимая особых детей в свой приход, мы не предполагаем подменить специалистов, чья задача их профессиональное сопровождение в лагере. Мы же, члены общины, вместе с добровольцами, особыми детьми и их родителями стараемся просто жить рядом, дружно разделяя весь широчайший спектр деревенских забот и радостей. Здесь в Москве мне для этого трудно подобрать слова, в деревне это проще. Мы же все там соседи.

В заключение рассказа о нашем опыте, хотелось бы особо отметить абсолютное согласие с мнением профессора Н. Н. Малофеева в том, что наука и Церковь, в вопросах, обсуждаемых сегодня на Рождественских чтениях, взаимно дополняют друг друга. Нам надо чаще общаться, искать формы взаимопонимания, ведь, как порой священнику без соответствующего образования, трудно понять, что говорит специалист, так и невоцерковлённому специалисту сложно порой разобраться в духовной трактовке ситуации. В условиях терпеливого и внимательного, доверительного общения друг с другом надо находить общий язык. Опыт проведения совместных семинаров, кстати, благотворительных, проходящих с осени 2008 года в Институте коррекционной педагогики РАО, очень своевременен. Будучи слушателем этого семинара, я получил много полезных и интересных сведений для себя. Хочется выразить огромную благодарность сотрудникам Института, которые находят формы представления результатов научного поиска на уровне вполне доступном и не профессионалу. А тот жар сердечный, который все они излучают, когда речь заходит о работе с особыми детьми, лишний раз говорит о глубокой общности объединяющих сегодня всех тех, кто занимается в России этой проблемой. Если бы сегодня, епархии сумели объединить свои усилия с достаточно авторитетными институтами, занимающимися проблемами семей с особыми детьми, если бы подключились юристы и перевели существующие проблемы этих семей на понятный для законодателя язык, возможно тогда государство, осознав кому и как следует помогать, изменило бы законодательство в лучшую сторону, что сказалось бы на финансировании этой всероссийской проблемы.

Надеюсь, что среди фраз этого сообщения не затеряется мысль, о том, что изучать интересный опыт отношения к детям с ограниченными возможностями здоровья нашим чиновникам в первую очередь следует не за границей, а в отечественной глубинке, где этот опыт давно копится, к тому же опыт свой, родной и близкий, а значит и самый полезный для народа нашей Родины.

Благодарю за внимание. Если есть вопросы, я готов на них ответить.

Поделиться в