По благословению Преосвященнейшего Феоктиста, епископа Переславского и Угличского
По благословению Преосвященнейшего Феоктиста, епископа Переславского и Угличского
Когда поднимаешь голову на величественный храм (который, сейчас выглядит удивительно большим, по сравнению с окружающими десяткам домов), не сомневаешься, что когда-то в Давыдово «жизнь кипела» и народу жило очень много. Что представляло собой наше село в советские годы? В какой момент село стало умирать? Что заменило людям закрытый храм? И оставались ли какие то взаимоотношения с Богом у жителей нашего села, во времена, когда религия считалась «опиумом для народа»? Попытаемся восстановить «портрет Давыдово» советского периода.
В архиве прихода есть запись рассказа Клавдии Мауриной, старожила села. Баба Клава вспоминает: «Я родилась в 22-м, я помню ещё базары здесь были — в среду и субботу. Папа здесь, с 22-го года по 27-й возглавлял Давыдовское потребительское общество. Весь НЭП он был здесь… Мы гуляли по базарам, шлялись, все свадьбы видели». Проводя«экскурсию» по
Давыдово 30-х годов, Маурина называет жителей домов по разным профессиям: «Здесь жили сапожники Соколовы, здесь — кузнец, здесь — пономарь, здесь — звонарь («он звонил, вызванивал вечером в 12 — часы, и к обедне, к заутрене. Он мелодии знал, звоны»)… Много было печников и портных. На горе был большущий двухэтажный дом, где была пекарня — «булки баранки свежие ежедневно». «Еще магазин был Какана, так его называли. Сам Какан (или Каканов) был из Егорьевского, у него была мельница ветряная, масло били…»
Река в Давыдово была полноводная, а вдоль берега — бани. «Наша житница стояла прямо вот на левой стороне — мост, и сразу наша житница стояла». У реки — шикарный дом Фураевых, торговцев. «У них была дочка выдана в очень богатый дом, в Бабаево. Помню, как возили ее из Питера, Семён Петрович везёт, на паре лошадей в шикарной карете…».«А ходили в этих, они в церкву придут, у них были саки — каракули, называли полушубок такой сак. Платок пуховый, красивые платки, паутинки… Ходили в шляпах. Ещё у меня до сих пор этот бархат есть на лисьем меху, и, тоже валяется, воротник чернобурый…»
В церковь ходили все — «таскали бабушки. Не хочешь, а в церковь ведут. Особенно, если в бочки оденут, нарядят, холодно — стоишь дрожишь… но я с удовольствием шла, потому что нарядно…» Клирос был полноценный со своим регентом, «девиц было много и один парень — они пели. Такие нарядные»… В наш Давыдовский приход входили деревни Еремеево, Линово, Грезилово, Калинино, Бараново (очень большое село было, «говорят, мужики там жили очень хорошо, зажиточно. Торговали лесом, дровами. А теперь там, знаете какой пустырь. И один дом стоит заколоченный…»).
Надежда Ивановна Щербакова родилась в Давыдово в 1918 году, в 1935 закончила семилетку и уехала в Ярославль. Вернулась жить в Давыдово после войны. Еще помнит времена, когда храм работал.
— Деревня была большая, 100 домов, но богато никогда не жили. А потом, тех, кто и был побогаче — раскулачили и сослали. Последнего попа помню — отец Дмитрий был, по домам на праздники ходил. На Пасху пройдут по всем домам, за ним ребятишки гурьбой, в дом заходили, служили, набирали яичек, потом в церкви нам же и раздавали. У нас дом недалеко от церкви был, поэтому я сама часто ходила — и исповедовалась и причащалась. Я с мачехой жила, она в колхозе работала, у нее кроме меня еще четверо детей было. Поэтому я с 3-х лет, считай, работала. И вот, если с детьми не сидела, то в церковь бегала. Помню, женщины стояли там все в черных платочках — как монашки. На клиросе пели поповы дочки — у него их пятеро было и три дьяконовы дочки, с одной из них, с Музой, я дружила. Праздники церковные все отмечали — и Пасху, и Троицу, и Рождество. Престольный праздник был большой Владимирской иконы 3 июня.
А после войны то я вернулась, уже церковь была закрыта. Там кино приезжали, крутили, руками еще крутили, потом зерно хранили. А потом она в помойку стала превращаться. У нас ходили в Губачево в церковь. Там и мою Татьяну крестили, но я сама не ходила — некогда было. Но у меня всегда икон было много дома. Молитв то я не знала, никто не учил, все работали. Но молились (показывает, что «крестились»). Может и в церковь бы бегала, да когда… Папка мой был верующим, работал сторожем в храме и магазине, его убили в 1966-м.
Софья Федоровна Пушкина, 1922 года рождения, родилась в здешних местах в Ласково, в Давыдово — с военных лет. Работала фельдшером.
— У меня мама всегда молилась — утром, вечером и перед едой. А нам как-то не навязывала. Время такое было — в школе говорили одно, дома другое. Когда маленькая была, мы к церкви принадлежали в Зубарево, часто на службы ходили. Тогда даже если любую вещь купишь, галоши какие-нибудь, обязательно надо в церковь сходить — обновить. Праздники помню — и Преображение, и как яблоки освящали — помню весь храм корзиночками заставлен. Весной Леонтьев день, осенью Сергиев день очень большие праздники были. Косы ходили заплетать на Егория, а в Троицу срезали косички и в воду бросали. Зачем, я не помню — без ума делали. Здесь в Давыдово в войну уже стали церковь занимать под склад — сначала удобрения, потом зерно и триста (трепаный лен), это в большой «летней» части. А в «зимней», где сейчас служат, там сцена была сделана, а на паперти билетики продавали — танцы были, концерты и кино. И я туда бегала, никакого значения, что это бывшая церковь не придавала и мама мне ничего про это не говорила, да я уже самостоятельная была. Тогда уже крестики не носили, бранили за это. А на Пасху ночью концерты устраивали, чтобы люди в церковь не шли. Я своих детей крестила: Сашу в 53-м и Сережу в 59-м здесь, на дому. Батюшку привозили из Губачева. Детей всех крестили тайком — меня увещевали, что это не хорошо, что я коммунист. Зачем крестили? По настоянию наших родителей, наверное. Хотя вера у людей, конечно, была. Иконы в каждом доме висели. В Павловом Селе службы никогда не прекращались, так после вечерних служб в автобус было не сеть — битком. В Губачево, пока храм работал до 69 года девчонки на Пасху бегали. Помню в Вербное воскресенье святили вербу, веточки берегли и ими сгоняли первую скотину в поле, некоторые и с иконкой шли… У меня, когда мама умерла, я заказывала священника в Губачево, он приезжал, ночевал здесь — и вечером что-то читал и на следующий день на похоронах. А так бабушка здесь жила Касьянова — она над покойниками читала церковные книги.
Татьяна Коршунова родилась в Давыдово в 1953 году.
— Мне кажется, в селе все были верующие, церковь никогда не обходили. И я крещенная, и мать, и братья — все. Крестная моя Ксения Егоровна Чалова была мне как вторая мама, ничем не хуже — могла помочь и делом, и советом. Крестик свой я всегда носила — и галстук был пионерский на груди, и крестик. Значок комсомольский — и крестик. И никто ничего особо не говорил. Иконы во всех домах стояли — но никто за них не боялся, никогда не жили с оглядкой. Может в других селах и было, говорят, гонения за веру, за иконы, а у нас ничего — страху не было. И я думаю, что у кого иконы были в доме, те и верующие. А так бы и рады в церковь ходить, но когда? С 3 утра до 12 ночи работали. А когда маленькая то была, помню, очень любила за батюшкой по следу ходить. Он приезжал к нам отец Павел, из Павлова села, причащал по домам, служил, а мы за ним бежали гурьбой ребятишки — очень нравился запах ладана, дух какой-то особенный от батюшки исходил, какое-то окрыление и восторг.
И вот когда церковь нашу стали растаскивать, это Моховы трактор подогнали и разобрали чтобы себе сарайку рядом с домом построить, это все осуждали. И голубей они переловили всех и съели, а у нас голубей никто никогда не трогал — всегда считали их божьей птицей. А голубей тогда много было, окон же в храме не было, а там зерно, вот они там и жили. А тетя Шура с дядей Пашей всех глубей извели.
А уж как мы возмущались, когда последний колокол здесь снимали — и в сельсовет жаловались и во всюда — нет, приехали альпинисты с каким-то батюшкой, быстро сняли наш колокол и увезли в женский монастырь. А он у нас раньше звонил — и на работу каждый день, и на пожар, на тревогу… Коля Пушкин, помню, заблудился в Барановском лесу — звонили, чтобы он по колоколу-то вышел. Сверху снаружи колокольни проволока висела, вот так, не забираясь наверх, и звонили.
Поэтому восстановление храма мы всей душой приняли. То, что сейчас построили — Божья благодать, по-другомуи назвать нельзя. Вот сейчас, когда звон начинается — я стою и слушаю, пока он не прекратится…
20.08.2008