Священномученик Феодор Поройков

пресвитер Вощажниковский

Священномученик Фео́дор Поройков был последним священником в селе Вощажниково в годы Советской власти. За свою веру, нежелание принять обновленчество и протест против закрытия церкви он был арестован, сослан в ГУЛАГ, где и скончался.
Фёдор Николаевич родился 11 июня 1875 года в селе Мимошня Углического уезда в семье псаломщика Николая Стефановича Поройкова. Вообще Поройковы — это довольно обширный ярославский (углическо-мышкинский) священнический род. В семье отца Николая и Евдокии Стефановны, в девичестве Свечинской, было девять детей, и Федор был восьмым по счету.

Фёдор окончил Углическое духовное училище, а затем два курса Ярославской духовной семинарии. Возможно, прервать обучение его вынудила необходимость заработка, и уж вряд ли причиной была неуспеваемость, так как в 1893 году 18-летний Фёдор Николаевич Поройков был назначен Ярославским Епархиальным Училищным Советом на должность учителя церковно-приходской школы села Гуменец Ростовского уезда. Через год он был перемещен на должность учителя и псаломщика в село Мало-Богородское Мышкинского уезда; в Мало-Богородской и Климовской церковноприходских школах был также учителем пения.

В начале XX в. женился на своей ровеснице, девице Фаине Ивановне Тороповой и в 1901 году был рукоположен во диакона к церкви села Большого Богородского Мышкинского уезда. Через 12 лет, в 1913 году, он стал священником этой церкви.
Он вел простую жизнь сельского пастыря. В 1922 году, заполняя анкету к протоколу допроса, в графе «Род занятий» он собственноручно напишет: «Священник-земледелец». И далее:
«семейное положение» — женат, пять человек детей;
«имущественное положение» — лошадь, две коровы, две овцы, теленочек, пять ягненков и весь сельскохозяйственный инвентарь.
За графой «пять человек детей» в невидимых скобках — как минимум еще трое умерших во младенчестве и детстве…

Вскоре после священнического рукоположения о. Фёдор назначается в Пошехонский уезд (село Погорельское на Ухтоме), в декабре 1916 года — в Ростовский, сперва в село Ивакино, потом служит в других селах — сведения о его перемещениях в смутные годы пока теряются для нас. К сожалению, в роду не сохранилось устных преданий, рассказов, и мы располагаем только разрозненными упоминаниями в архивных документах, которые с любовью и тщанием теперь приходится разыскивать потомкам. Например, сохранилась анкета с протоколом допроса 11 июля 1922 года в Ярославле, частично процитированная выше, но больше ничего об этом аресте мы не знаем. А ведь в анкете есть еще замечательные слова:
«Политическая убежденность — несть власти, аще не от Бога. Противящийся власти Божию повелению противится».

Как и множество священников после революции, отец Фёдор вынужденно менял места служения. К концу 20-х годов он, уже в сане протоиерея, служит в селе Гвоздеве Ростовского уезда. Здесь 25 января 1930 года его арестовывают, а 2 марта тройка ОГПУ приговаривает о. Фёдора к трем годам концлагеря (в 1930 году этот термин еще применялся) и году высылки.

31 декабря 1934 года в сельсовет с. Вощажниково поступает прошение от приходского совета Вощажниковской общины верующих (во всех цитируемых документах по возможности сохраняем орфографию подлинника):
«Имеем честь почтительнейше просить Вощажниковский с/с зарегистрировать избранного нами Священника Поройкова Федора Николаевича и тем самым допустить его до Богослужения и требоисправления по общему приходу».
Поступает ответ: требуется анкета в 3 экз. и личное заявление священника.
В анкете о. Фёдор пишет: «В высылке был по 8/I 1934 года, откуда возвратился с званiем Чернорабочего. Прихожанами с. Вощажникова избран Священником. На моем иждивенiи имеется жена Фаина Ивановна, 59 лет». Дети уже не указываются, они живут отдельно, и в дальнейшем отец Фёдор тщательно скрывает связь с ними и их местоположение, чтобы не навлечь на них зол.

С тех пор отец Фёдор служит в Вощажникове. К этому времени в селе — Шереметьевской вотчине — из трех храмов действующим оставался один, но и он обрекался на закрытие. В сентябре 1936 года учителя Вощажниковской школы, руководствуясь указаниями властей и «партийной совестью», предложили закрыть последнюю действующую церковь, а ее здание использовать под складское помещение для организуемой МТС. Отец Фёдор от имени приходского совета написал протестное заявление против закрытия храма, и оно с подписями прихожан было направлено в Москву. Это, конечно, послужило одним из главных поводов для ареста священника, который, как стойкий «тихоновец», был ненавистен коммунистам.

Напомним, что с первых лет своего утверждения Советская богоборческая власть, стремясь уничтожить Церковь, делала ставку на раскол, противопоставляя «тихоновцам», то есть приверженцам законно избранного Поместным Собором Патриарха Тихона, — «обновленцев», сторонников выпестованной властями «Живой Церкви». Центром обновленческого движения в Борисоглебском районе стала церковь в Троице на Бору. Из 52 церквей, действующих тогда в районе, обновленческими стали 19. На священнослужителей, отказавшихся признавать власть Высшего Церковного Управления (главный орган Живой Церкви), обрушилась вся мощь репрессивной машины. (Несколько позже сыгравшие предписанную им роль обновленцы получили свое и тоже были в массе репрессированы.)

Отец Фёдор неизменно противостоял обновленчеству, и это ему не простилось. Об этом свидетельствует письмо священника с. Павлова священнику Троицеборского храма (оба — ярые обновленцы): «Кончаю служение ввиду того, что ныне Областная Митрополия дала задание сделать село Павлово центром реакционной Тихоновщины в Борисоглебском районе. Против обновления встречается сильная оппозиция и бойкот. Поройков за свою фашистскую деятельность попал на скамью подсудимых и увел за собой двух членов церковного Совета с. Вощажниково».

10 октября 1936 года отец Фёдор был арестован. Сохранилось заявление верующих в райисполком в связи с арестом священника — написанное на тетрадном листе карандашом, оно содержит 39 подписей, занявших всю оборотную сторону (поэтому вполне можно предполагать, что был и другой листок с продолжением подписей):
«Отъ общины верующих села Вощажникова.
На дняхъ взяты из нашего села священник Федоръ Поройков и.д. псаломщика Елизавета Капитонова. За что именно они взяты, нам не известно. Все налоги 1936 г. за церковь уплачены сполна, ни каких недоимок нетъ. В виду чего просимъ РИК освободить священника Поройкова и Елизавету Капитонову, так как они нужны для продолжения службы в храме, чем и удовлетворить просьбу общины. 1936 г. 15-го октября».

На допросах отец Фёдор отвергал все воздвигнутые на него обвинения, не давал показаний ни на кого и адреса своих родных не назвал. Спецколлегия Ярославского областного суда приговорила священника к 5 годам лишения свободы за «антисоветскую агитацию». Местом заключения стал только что созданный (в числе 12 новых лесозаготовительных лагерей) Кулойский лагерь НКВД — Кулойлаг, в Архангельской области.

Рабочий день в «истребительно-трудовом» лесозаготовительном лагере длился 10 часов без перерыва на обед. За это время каждый заключенный должен был в среднем свалить, обрубить сучья, раскряжевать и окучить около восьми стволов деревьев, что составило бы его дневную норму — 7,2 м³. Заключённые первой категории получали 800 г хлеба, второй — 500 г, третьей — 400 г. Невыполнение нормы влекло за собой сокращение пайки хлеба, уменьшение пайки приводило к потере сил…
При освоении нового участка лесозаготовок для заключенных ставили палатки, но их не хватало. Несмотря на то, что рассчитаны они были на 50 человек, в них вмещали 150. На ряде лагпунктов для размещения заключенных не оказывалось ни бараков, ни палаток, и спали прямо на земле, «в лужах грязи и зловония от человеческих испражнений». Конвой никого не выпускал из шалашей даже для отправления естественных надобностей, так как не было зоны оцепления.
Затем наскоро рубились из бревен бараки. Строили сами заключенные в спешке, без определенных навыков. Щели между бревнами потом затыкали обрывками одежды, заколачивали дощечками. Переуплотнение было и в бараках. А по мере выработки леса на одном участке лагпункт перемещался на другой, и всё начиналось сначала: палатки, землянки, бараки. Тяжелую норму должны были вырабатывать истощенные, раздетые, разутые люди. Максимальная смертность в Кулойлаге пришлась на 1-й квартал 1938 года. В эту статистику попал и протоиерей Феодор Поройков: он скончался 4 января 1938 года.

Юбилейный Архиерейский Собор Русской Православной церкви 13—16 августа 2000 года прославил протоиерея Феодора Поройкова в лике священномучеников. Память его отмечается в день мученической кончины — 22 декабря по старому стилю / 4 января по новому, в период предпразднства Рождества Христова.

Елена Викторовна Тростникова