По благословению Преосвященнейшего Феоктиста, епископа Переславского и Угличского
память 21 апреля / 4 мая
Священномученик Николай родился в 1868 году в селе Пчелье Мологского уезда Ярославской губернии в семье священника Павла Аникитича Писаревского. В 1871 году отец Павел был переведен в Крестовоздвиженский храм села Ягорба того же уезда, и семья переехала. В Ягорбе отец Павел прослужил до 1898 года, когда по старости ушел за штат, и тогда настоятелем храма стал его зять, священник Василий Соколов. А 30-летний сын Николай, окончивший Пошехонское духовное училище и Ярославскую семинарию, служил в то время диаконом в селе Васильевское на Юхти Угличского уезда — на родине священномученика Иоанна Дунаева, о котором мы рассказывали в февральском выпуске этого года («Преображение» № 2 за 2019 г.). Спустя некоторое время о. Николай был рукоположен во священника к родной Крестовоздвиженской церкви села Ягорба.
В отличие от Васильевского на Юхти, которое просто захирело, оставив хотя бы развалины церкви, — и село Пчелье, где родился священномученик Николай, и село Ягорба, где он прослужил до последнего ареста, ушли под воду Рыбинского водохранилища вместе с десятками сёл и храмов Мологского края. Можно показать на карте водохранилища точку, где была Ягорба (а стояла она на правом берегу Шексны, и около села был шлюз Мариинской водной системы), глубина затопления в этом месте пять метров. Фотография храма, служению которому отдал жизнь отец Николай, сохранилась только одна, — точнее, фотография части храма, попавшей в кадр на похоронах какого-то коммуниста. Есть два этюда неизвестных художников, запечатлевших храм как часть пейзажа. Церковь была пятипрестольной: в летней части, кроме среднего престола Воздвиженья Креста Господня, были престолы апостолов Петра и Павла по правую сторону и святителя Николая Мирликийского — по левую; в зимней теплой части — престол Казанской иконы Божией Матери справа и святых страстотерпцев Бориса и Глеба слева. Построена церковь была в 1835 году на средства прихожан.
В конце двадцатых годов вместе с насильственной «сплошной коллективизацией» развернулся новый мощный этап борьбы с православной верой и Церковью. В Ягорбе был создан колхоз и, как в тысячах других сел по стране, пошла агрессивная агитация за закрытие храма. В апреле 1930 года священник Николай Писаревский был арестован, а члены церковного совета под угрозой арестов большинством голосов приняли решение о закрытии храма. Но прихожане не смирились с этим решением, староста собрал новый церковный совет и стал хлопотать об открытии храма и освобождении священника. Верующие победили: отец Николай был освобожден и храм открыт. Увы, ненадолго…
Дальше развернулась другая стандартная схема борьбы с храмами и священнослужителями. В 1930—1931 гг. вышел ряд секретных циркулярных писем и постановлений правительства и Наркомфина об упорядочении налогового обложения религиозных объединений и духовенства, о трудоустройстве лиц, снявших с себя сан. Религиозные объединения теперь рассматривались как «доходные» частные предприятия. На этом основании священники, епископы и приходы облагались совершенно непомерным налогом. В случае неуплаты налога священники и члены приходского совета могли быть арестованы и их приходы закрывались.
В марте 1931 года от отца Николая потребовали выплатить личный налог более 500 рублей и налог с храма — 1300 рублей.
Узнав, что власти увеличивают налоги, диакон, служивший с отцом Николаем, выступил с публичным заявлением о снятии сана. Отец Николай пытался усовестить отступника. «Ты трус, а я вот этого дела не боюсь, — говорил он диакону. — Я как был „черный ворон“, так им и останусь». Эта прямота вызвала в бывшем дьяконе только озлобление. Вместе с женой он стал распространять слухи об отце Николае и писать на него доносы, которые достигли цели: священник был арестован в Вербное воскресенье 5 апреля 1931 года.
Вид на церковь с моста
Из заключения он написал сыну в Ростов-на-Дону: «Любезнейшие и дорогие дети Коля, Аня и внучка Паля, здравствуйте! Жив и здоров, а письмо это пишу из Пошехонья-Володарска, из домзака (дома заключения), куда был водворен вчерашнего дня, мне предъявлено обвинение в том же, что и в прошлом году, то есть по статье 58 п. 10. Взяли меня часа за два до утрени в Вербное воскресенье, сказали при взятии, что мне сделают допрос в течение полчаса и отпустят восвояси, я пошел и ни с кем из домашних не простился и с того момента уже никого из своих не видел… Привезли в тот же день в район при деревне Гаютино Пошехонского уезда, где и пробыл до четверга при крайне стесненных обстоятельствах жилищных… Вот при каких обстоятельствах пришлось и в нынешнем году встречать великие праздники… Главным деятелем моего провала был наш отец дьякон, который сдал меня с головой, причем, конечно, по обыкновению своему оболгал, то есть насказал лишнее… Грустно, более не знаю, что писать. Божие благословение да будет с вами, остаюсь любящий вас Николай Писаревский. Прощайте!»
Свидетелями обвинения против священника выступили два коммуниста, один из которых был председателем правления колхоза «Путь Ильича». Обвинили в «бешеной систематической антисоветской и антиколхозной агитации». Для обоснования обвинения следователь привел слова из какого-то доноса в ОГПУ, якобы сказанные священником: «Пришел антихрист и повел народ в бездну. Кто пошел в колхоз, тот подпал антихристу под влияние и не попадет в Царство Небесное. Придет время — всех колхозников сожжет красный петух». Кроме того, ему поставили в вину то, что, обложенный высоким налогом, он говорил: «Власть совсем нас хочет ограбить», что называл Ленина и других вождей революции плутами и т. п. На допросе отец Николай так ответил на обвинения: «Виновным себя в части антисоветской агитации против проведения мероприятий не признаю, а признаю только одно… когда меня вызвали в сельсовет и предъявили мне 540 рублей налога, я здесь погорячился и заявил председателю, что они хотят меня ограбить… Больше показать ничего не могу».
10 мая 1931 года тройка ОГПУ приговорила отца Николая к двум годам ссылки в Северный край. Это кажется не таким тяжким наказанием в сравнении с расстрелами и лагерями, о которых мы знаем, да и срок будто не очень большой…
Вид на церковь от школы
Священник Николай Писаревский скончался за месяц до окончания срока ссылки, 4 мая 1933 года, в городе Холмогоры Архангельской области.
Архиерейским собором 2000 года отец Николай был прославлен в лике священномучеников и исповедников Церкви Русской.
…Безвестный переселенец из Ягорбы написал о родном селе простодушное стихотворение, которое потом переписывали его земляки. Заканчивалось оно так:
Скоро полвека как родина наша скрыта морскою водой.
Люди в чужбине, иные в могиле, никто не вернётся домой.
Церковь Воздвиженья долго стояла, морем затоплена в мутной воде.
Но сил не хватило бороться с волнами — покоятся камни на дне.
Не возродить загубленную мологскую землю, никогда не восстанет из руин Крестовоздвиженский храм. Но потомки переселенцев из Ягорбы, затопленной в апреле 1941 года, — 78 лет назад! — оказались памятливыми, хоть и раскидало их по стране: создали ВКонтакте страничку, посвященную своей исторической малой родине, собирают свидетельства о тех, кто там жил (только на этой странице и удалось найти фотографию храма и картины с его видами). А церковную память священномученика Николая в прошлом году отметил епископ Рыбинский и Даниловский Вениамин служением Божественной Литургии в Рождественском храме села Ермаково Рыбинского района. Это действующий храм, ближайший к вымершей деревне Гаютино, в которой пять дней после ареста пребывал священномученик Николай. К этому празднику по благословению епископа Вениамина была написана икона священномученика. К сожалению, в сети нет ни портрета священномученика Николая, ни этой иконы, и где она пребывает, мы пока не знаем. Но мы можем, прочитав эти строки, помолиться узнанному нами святому, а потом вспомнить его и в день его преставления — 4 мая. Священному́чениче Нико́лае, моли Христа Бога о всех нас!
Елена Тростникова