По благословению Преосвященнейшего Феоктиста, епископа Переславского и Угличского
По благословению Преосвященнейшего Феоктиста, епископа Переславского и Угличского
Мы приехали в Давыдово полгода назад, и могу сказать, что всё то хорошее, что мы ожидали найти здесь, всё это здесь есть. Мы абсолютно не обманулись в своих надеждах.
Самая главная причина, по которой мы приехали — надежда, что наш приёмный ребёнок растворится в этой обстановке и окажется в равном положении с другими детьми. Действительно, так и получилось. Эта разница, которая очень сильно видна в городе, здесь как-то бледнеет, уходит на задний план. Они одинаково ходят на фольклор, одинаково занимаются рукоделием, пекут пироги, шьют, ходят играть в детский сад. Одинаково катаются с горки, питаются в трапезной, стоят на службе, исповедуются и причащаются. Поэтому тех различий, которые между ними есть, мой ребёнок не ощущает. Всё, что происходит с остальными детьми, происходит и с Ирочкой, и в этом нет большой разницы. Это очень сильно меняет её, меняет наш внутренний семейный климат.
В городе мы всё равно относились к ней с какой-то внутренней болью, потому что мы постоянно сталкивались с какими-то ударчиками. То художественная школа отказалась брать её, чтобы продолжить обучение, то ещё куда-то не взяли, то какие-то девочки, с которыми она хотела подружиться, над ней посмеялись. В городе это постоянная череда каких-то толчков презрения, отчуждения к нашему ребёнку. Здесь этого просто нет. Ребёнок по-другому себя чувствует, и мы по-другому себя чувствуем в этом смысле. И это, конечно, совершенно прекрасно. Это то, ради чего, собственно, мы приехали.
Очень много радости приносят богослужения. Хотя в городе мы, конечно, тоже ходили в храм, но наши дети не были включены на клирос, в алтарь, в какое-то деятельное участие. Они считали возможным не посетить вечернюю службу, считали, что для них это не обязательно. Они причащались гораздо реже, чем здесь и, соответственно, реже исповедовались. А здесь батюшкой было поставлено жёсткое условие, что каждое воскресенье причащаются обязательно, и никаких «не хочу» и «не могу». И это тоже очень сильно изменило и самих детей, и наш внутренний семейный климат. Мы привыкли еженедельно готовиться к причастию. Это как в спорте: одно дело заниматься раз в полгода, другое — каждую неделю.
Мы столкнулись, в первую очередь, с сопротивлением старших детей. Оно было достаточно серьёзным, продолжается и сейчас. Они говорили: «Мы не хотим сюда ехать, не хотим участвовать в фольклорных праздниках, репетициях, рукоделиях. Это неинтересно, это некрасиво, нам это не нравится. Почему мы вообще в этой деревне оказались? Почему мы должны терпеть деревенский туалет и очередь в санвагончик?» И ещё они долго не могли понять, почему нужно было расстаться с друзьями.
Младшим детям полегче. Пятилетний влился в садовский социум мгновенно, и он в нём абсолютно гармонично себя чувствует, он счастлив.
Нам пришлось предпринимать какие-то специальные шаги, чтобы вывести детей из этого сопротивления. Мы очень много времени и сил уделили внутренним нашим праздникам: дням рождения, приглашению их здешних ровесников, участию в других днях рождения, в каких-то посиделках. В общем, в частично это сопротивление удалось преодолеть, хотя оно всё ещё остаётся и, наверное, какие-то последствия будут ещё долго.
Мы столкнулись с непониманием родных. Большинство нашей родни — люди нецерковные. Для них наш переезд в сельскую православную общину — совершенно бредовый поступок, абсолютно безумный. И они, несмотря на все наши объяснения, всё время как заклинание повторяют: «Мы надеемся, что вы передумаете и вернётесь в нормальную вашу жизнь, в нормальные условия». Сначала такое отношение забавляет, но, когда оно продолжается месяцами, это очень утомляет. И утомляет, и напрягает, и пугает постоянное непонимание родных и какое-то их сопротивление.
Мы столкнулись здесь с болезнями. Дима пошёл в садик, у него проверили голову, и тут же оказалось, что у него вши. Видимо, где-то на излёте из города их прихватили. Потом у нас чесотка началась. После того, как от неё избавились, у меня резко упал гемоглобин. Причём до такой степени, что меня положили в больницу. То есть мы столкнулись с чисто физической реакцией у всей семьи на стресс.
Но в промежутках между болезнями мы, конечно, как-то двигались, разговаривали, что-то делали. И были балы в Ивановской школе, и были ёлки, и всё это было очень интересно. Думаю, что дело даже не в стрессе от переезда, а в том, что здесь абсолютно сменился ритм жизни. Гораздо больше разнообразных физических движений, больше ходишь пешком, носишь какие-то тяжести. Весь двигательный режим не такой, как в городе. И эта вот перемена, конечно, что-то там потянула в плане здоровья. То, чего в городе не было, здесь на нас посыпалось. И, конечно, какое-то время мы испытывали изнеможение. То есть день кончается, и ты валишься с от этого всего, вместе взятого.
Когда я сюда приехала и мне предложили выбор между садиком и фермой, я, конечно, ринулась на ферму. Хотела стать дояркой и думала, как всё это здорово и интересно. Это действительно очень интересно мне, потому что я никогда не имела с этим дела.
Нравилось всё. Абсолютно не трудно и не противно было убирать навоз. Хотелось всех коров вычистить, надоить, согреть, накормить. Нравилось сено из тюков вилами выгребать, разносить его. Весь процесс нравился и всё было интересно. Но вот не хватило каких-то ресурсов. Здоровья, что ли не хватило. Может быть, через год всё это и получится, хотя тоже неизвестно. Вроде бы желание есть, всё есть. А когда берёшься, получается, что чего-то всё-такинет. Каких-то внутренних сил не хватает, какой-то крепости, которая нужна для этой работы.
Мы ведь даже хотели двух коров перевести в жёлтый домик, где живём, в крытый двор. Чтобы наша семья отвечала за этих коров, чтобы девочки научились доить. И это была радужная мечта, которая развенчалась. Потому что, конечно, и у меня нет сил, и девочки были бы очень недовольны. Мы наверняка нашли бы способы сообща делать эту работу, но нам было бы непросто. Но попробовать так и не пришлось: после того, как меня выписали из больницы, батюшка наш проект с коровами отменил. А потом Наташа Деревянкина, психолог, сказала: «Ну, конечно, ты не доярка. Ты кто-то другой. Нужно только догадаться, кто».
В данный момент я бы с удовольствием шила. Вот с шитьём всё отлично получается. Фольклорные вещи шьются удачно и с удовольствием. Косоклинный сарафан для Ани мы сшили за три дня, и он получился прекрасно. Потом пришла одна девочка, её мама шить не умеет, а надо было к концерту сделать сарафанчик. Ребёнок приходил каждый день, я давала ей задание. Она сшила, и, в общем, результат был хороший. Ира сшила себе фольклорную юбку под моим руководством, Аня тоже. И я подумала, что, если бы все время этим занималась, это было бы замечательно.
Конечно, есть большая проблема в том, что ты все время сталкиваешься с ситуациями, когда приходится велосипед изобретать. То есть все придумывать самому, решать самому. Вот даже с тем же покрывалом на диван. Я никогда этим не занималась раньше, а тут тебе дают кусок хорошей ткани и нужно сделать хорошее покрывало. А как сделать, особо посоветоваться не с кем. И приходится все эти задачи как-то самостоятельно, с Божьей помощью, решать. И с сарафаном было тоже самое. Оказалось, что косоклинник никто Давыдово не шил, даже Полина Холоднова. Пришлось в Интернет лезть, самой что-то додумывать, кому-то звонить.
В общине есть еще одна трудность. Здесь нет такого, что ты приехал, тебе сразу рабочее место предложили, и ты на нём раз — и работаешь. Такого здесь нет. Поэтому приходится как-то вживаться в эту ситуацию и искать, что здесь нужно вообще делать и думать, справишься ли ты с этим. Вот это, конечно, серьёзный жизненный вызов. В городе не так. Там говоришь: «Я такой-то, умею то-то», — и для тебя сразу находится место.
И еще я столкнулась вот с чем. В городе у меня было давнее рабочее место и сложившиеся обо мне там хорошее мнение. Здесь оно пропало. Вот я уехала в село, и я здесь как слепой котенок: этого не знаю, того не знаю. С какой-то работой, простой, казалось бы, с которой все нормально справлялись, я не могу справиться. И получается, что ты как будто глупее всех и слабее всех. Такая вот неприятная неожиданность. Приезжаешь, думаешь: я буду сейчас так стараться, так стараться. И тут успею, и это сделаю, и там наработаю. И какое-то время это действительно получается. Недельки две. А потом усталость берет свое и начинается: и тут забыл, и там не подумал, и туда не пошёл. И получается, что ты всех подвёл. И это даже как-то пугает. А вот смотришь на некоторых, и удивляешься. У нас была Марина. Она нянечкой просто с радостью пошла работать, а после сада еще и в трапезную. И ходит веселый человек. А я что со своей иконописной мастерской и регентскими знаниями? Хожу только и вздыхаю. Вот с этим постоянно сталкиваешься, с этой своей слабостью, немощностью такой.
Чего бы мне хотелось в будущем? Во-первых я мечтаю еще об одном ребенке. Сейчас у нас четверо своих и одна приемная девочка. Так что через 5 лет кто-то маленький у нас тут обязательно будет бегать. И будет свой дом. Или не свой дом, а этот же желтый домик, но в более отлаженном состоянии. Гриша уже будет хорошо на гармошке играть. Мальчики уже будут взрослыми, сильными, весёлыми парнями. И мне почему-то кажется, что Аня здесь выйдет замуж.
Моему мужу здесь будет очень хорошо. Он, наверное, сможет в Давыдово что-то свое открыть. Он то хочет пасеку завести, то ему сыр хочется варить, то хлеб мечтает печь. Не знаю что, но что-то такое он своё найдет, и это у него обязательно будет. А мне самой все равно, что делать. Может быть, буду храм расписывать, может — мужу помогать. Лишь бы что-то делать. И конечно, к нам будут приезжать друзья и я их буду угощать. Те гости, которые уже у нас были, пробовали и мой домашний сыр, и творог, и сало собственной засолки, и свинину, запеченную в печке, и свежие яйца, и домашнюю выпечку, а скоро у нас будут ещё свои овощи и фрукты.
Записано со слов Веры Сидоровой