Тропинка к Богу

Меня зовут Елена. Я приехала с Никитой и с Ваней. Никите 16 лет, Ване 3 года. У Никиты аутизм. Мы приехали сюда четвёртый раз. Первый раз мы были в самом первом лагере, московский заезд. После небольшого перерыва, в связи с рождением Вани, мы здесь третье лето подряд.

В начале смены

В первый раз Давыдово произвело на меня потрясающее впечатление. Опускаем то, на что часто сетуют, про бытовые сложности, они были, есть, будут всегда, наверное. По сравнению с первым лагерем и в этом плане стало намного лучше — появились туалеты, душ, тёплые вагоны, но это всё не главное.

Для меня Давыдово было и остается такой тропинкой к Богу. Начало пути. К сожалению, этот путь ещё не закончился, я не считаю себя воцерковлённым человеком. Внутри меня очень много таких вопросов, которые мне мешают безусловно верить. Я постоянно нахожусь в какой-то борьбе.

Все мы можем зайти в церковь, свечки поставить, отстоять службу по большим праздникам, яйца покрасить на Пасху, но не об этом речь. Путь к Богу начался здесь. В этом смысле и поразило меня Давыдово. Для меня это было место, в котором отовсюду виден храм. Во всех смыслах.

Даже трудности только усилили общее впечатление, что это очень сильное место в духовном смысле.

И ребёнок мой — его трудно обмануть, как любого ребёнка, — он всегда очень хочет в Давыдово.

Я еду в Давыдово, как в своё место, надеюсь, что так и будет, что ничего не изменится. Что бы ни происходило, — ты знаешь, что тебя примут, такого, какой ты есть.

Тут, на мой взгляд, идеальные условия для человека, чтобы свою душу увидеть, чтобы к своей душе обратиться. И Никита очень любит находиться в храме, ему это необходимо. В этом году уже спокойнее, видимо потому что у него тоже выработались уже какие-то свои рамки, более чёткие. Раньше его было трудно вытащить, то есть это была проблема. Его под белы рученьки несколько ребят выводили из храма. Хотя в городе нет такого рвения религиозного: ну храм, ну зайдём.

Вот это самое важное. Остальное, — ну, плюс-минус больше занятий, меньше занятий, — это уже вокруг, это не суть, не ядро. Мы ведь очень много различных реабилитационных лагерей прошли — в основном хороших. Давыдово принципиально от них отличается по самому подходу. Я несколько лет назад пришла к такому выводу, что мы вместе с педагогами, всеми этими занятиями, — да, безусловно, ребёнку помогаем, да, выводим из аута на время, но при этом формируем потребительское отношение. Больше всего боюсь, что эта «инвалидизация» коснётся всей моей семьи. «Дайте, подайте», — ничего, дескать не можем.

Безусловно, когда такой тяжёлый ребёнок, — это тяжёлое состояние, очень тяжёлое; оно, конечно, на всех членах семьи отражается. Я вижу семьи, где ребёнок диктует жизнь всей семьи, всего окружения. К счастью, с появлением Вани в наше семье это не так, далеко не так. И это к счастью, прежде всего, для самого Никиты, для его духовного роста, для его какого-то осознания себя человеком, а не особью. И начало этому процессу, опять же, было положено в Давыдово.

Потому что большинство занятий в городе построены по принципу «я тебе даю». Ах, лошадка! И вот сидят, репу чешут, как так сделать, чтоб у него всё получилось. Рисовать — опять будем думать, как сделать, чтоб он потом не кусался, не брыкался и так далее. И везде взрослые предлагают. Это возможно в возрасте, когда им два, три, четыре года, — но они же растут. А нам всё кажется, что они не растут. Со мной это всё произошло. Мы точно так же ездили на все занятия; я подчиняла какие-то свои интересы тому, чтобы побольше для Никиты, для реабилитации. И Никита, видимо, это очень хорошо усвоил, что весь мир для него и вокруг него вращается.

Отец Владимир всё время об этом говорит, что самая важная задача для лагеря, — это попытаться разорвать этот симбиоз особого ребёнка и родителя. Не для того, чтобы мама отдохнула, а для того, чтобы увидела и свою душу и дитятю своего со стороны, а не изнутри. Здесь это начинаешь понимать, все эти ошибки.

Даже в сложностях здесь видишь в итоге продвижение. Вот батюшка пришёл в лагерь: он сильно расстроен, потому что палатка рваная, вагончики все продувает. Да, наверное, это плохо. Но с другой стороны, это сложный путькуда-то дальше. А легко ни одно хорошее дело не делается.

Я бы хотела, чтобы была какая-то система, мне этого не хватает. Каждый год на одни и те же грабли наступаем, как будто и не было ничего. Каждый год приезжаем, и опять что-то не готово; нет никогда какого-то запасного аэродрома; вот это самое острое, то, что видно. Много таких мелочей.

Хотя, что-то уже по-другому: появляется больше творческих людей, волонтёров — активных, способных, высоко нравственных; всё больше таких людей, которые планируют эту свою волонтёрскую деятельность: Маша, Аня, Татьяна. Это, конечно, замечательно и ценно для всех.

Но в общей жизни, инициативы мало изнутри. Мы сами, родители, должны дозреть до активных и слаженных действий, и всем будет лучше намного. Родительская наша компания довольно аморфная; Чтобы что-то благоустроить самим — это не всем пока в голову приходит, а жаль. Вот была идея с огородом…

Еще очень важно неприятные моменты преодолевать без обид, без раздражений, без уныния. Здесь у меня эта борьба идёт всё время, и меня это очень радует. Вообще, тепличные растения долго не живут. Они быстро очень вырастают, у них хорошие условия, но они быстро и погибают.

Давыдово хорошо тем, что это не теплица; если этот росточек погибает, — значит что-то не так, не так посадили, не так полили, не в ту почву. Это касается любого дела, даже маленького, или оно не должно быть, или не его среда, или время не пришло.

По поводу будущего, перспектив лагеря: я, конечно, могу нарисовать картинку, но я точно знаю, что так не будет. Я же сама через год нарисую совершенно другую картинку…

Пока что видится, как батюшка мечтает, что тут будут тёплые дома, удобные, для постоянного круглогодичного проживания. Это потрясающе важно для наших детей. На неделю, три-четыре дня приезжать в разное время года чрезвычайно важно. Некоторые дети же и без родителей могут оставаться, не все, конечно. Надеюсь и сильно верю, что у Никиты будет когда-нибудь такая возможность. Он растёт, сейчас ему шестнадцать. Будет ему, скажем, лет двадцать пять. Человек захочет оторваться от семьи, почувствовать свою самостоятельность, свою полезность. Я сильно верю, что это случится. Пока, на сегодняшний день, кроме такого проекта, как Давыдово, я будущее Никиты себе слабо представляю. Город — это вообще агрессивная среда, и для здоровых детей, а уж для наших и подавно.

Деревня — идеальное место. Микросоциум, реальная деятельность, без которой ты просто не выживешь… Вышел зимой из дому, снегом завалило, — бери лопату, разгребай.

И если это община, — то это приятие такого человека, со всеми его особенностями; люди пытаются это делать, даже если у них не получается, они к этому расположены. Это, на мой взгляд, единственный выход для таких ребят, как Никита.

Для кого-то, возможно, есть и другие варианты, но вот для Никиты я вижу так. Потому что у него, к счастью, есть какие-то зачатки воли, самостоятельности; да, всё это искажено, как и всё его развитие, как и всё его восприятие жизни, но оно есть, безусловно. И, конечно, он захочет в какой-то момент быть без нас. Сейчас не тот момент, сейчас он маленький. Сейчас он нуждается в близких людях. Ну, он в них всегда будет нуждаться, но мне видится так, что это будет место, в котором постепенно, постепенно сложный человек может приносить реальную пользу себе и людям… Такого рода проекты, — они всегда проекты, и для каждого ребёнка в том числе.

Круглогодично: вот он зимой пожил, с родителями, два-три дня; потом весной… потом чуть больше кусок. Может быть, на два дня остался один. Может быть, это через десять лет произойдёт, не сейчас, когда-то.
Понятно, что он никогда не сможет себе зарабатывать на жизнь, но быть полезным он может. Как каждый человек.

В конце смены

У меня всегда есть не впечатление, а убеждённость, что каждая смена даёт какой-то результат. Может быть, это со стороны не очень заметно, другим людям, хотя, те, кто знает Никиту, тоже замечают, но, по крайней мере, Никита стал не только видеть других людей, — он всегда их видит, но делает вид, что не видит, — а сейчас он и делает вид, что их видит, поэтому и люди начинают его замечать.

Вчерашняя экскурсия в Мышкин была показательная, потому что для Никиты смена деятельности несколько раз, смена места деятельности — большая проблема. Например, в школе он находится на надомном обучении только по той причине, что он не переходит из класса в класс. В его возрасте ребята переходят из класса в класс, а он не переходит; он сидит в одном классе, на одном месте.

Поэтому, когда мы выехали на экскурсию, я была готова к тому, что, может быть, мы сходим куда-то там, и будем торчать на одном месте, где-то на берегу, ждать всех. А там сменялось несколько раз место действия, разныемастер-классы — и Никита везде с нами пошёл. Это для него просто высший пилотаж! Это, конечно, результат пребывания здесь, потому что всё, что здесь происходит: плохое, хорошее, видимое хорошее или видимое плохое, -оно работает на то, чтобы человек со своей проблемой справлялся, — и здоровый, и не очень здоровый.

У нас через две недели ещё один лагерь, который тоже очень полезен, получается такая многоступенчатость, не расслоишь результатов. Но я уверена абсолютно, что то, что здесь произошло с Никитой, поможет ему там подняться чуть повыше. Они же всё время карабкаются. Срываются, падают, потом опять карабкаются. Хотя, бывает, что упали вниз совсем, вот эти истерики, депрессии… а потом как-то быстро-быстро выкарабкиваются.

Медленно, но поступательно вверх, всё-таки. Вверх и вперёд.

Давыдово, бесспорно, работает, иначе нас бы здесь не было. Потом, постфактум понимаешь, что плохое — это тоже хорошее. Видимо, Господь наградил меня энергией, которую я иногда не в мирных целях использую. И меня направляют: ты потерпи всё, ты всё это можешь сама, ты просто этого не знаешь. Для меня это важно.

Я иногда как бы всё время жду: вот хочется помощи, а помощь не приходит, такая вот, ощутимая, которую пощупать можно. И это тоже помощь.

Приедем ли мы сюда на следующий год? Даст Бог — да.

Для этого сюда, собственно, и едем: труд душевный в том числе, и физический, и разный всякий, преодоление это… Без этого не будет, мне кажется, самого главного, о чём мы говорили в самом начале, чем Давыдово как раз ценно. Потому что сделать лучше, не значит сделать легче. Сильно комфортно, сильно удобно, без всяких невзгод и хлопот.

Стало лучше. Меня никто в этом не переубедит. Лагерь поступательно растёт. Меняется. Лучше движется, просто медленно.

Нам очень хорошо известно, что когда нет регресса, это уже прогресс. А когда есть хоть какой-то прогресс, пусть даже крошечный, это счастье большое. Поэтому так же и с лагерем.

У Никиты есть прогресс за смену, это может быть не видно невооружённым глазом, но он есть. Главное, он видит людей, он увидел вокруг себя людей; он стал вертикально, у него перестала всё время быть голова вниз, в землю. Он смотрит на небо, вокруг.

Глядя на него, можно увидеть, что он духовно изменился.